- Это Алексей, - коротко представила она Данилюка. – Напарник мой.

- А!.. Фу ты, слава те господи, а то я не соображу никак – кажешься ты мне или правдашний, - доверительно сказал Колобков-старший. – Садись тогда, раз напарник. Тоже... из нижнего офиса?

- Нет, я из другой конторы, - уклончиво ответил Данилюк.

- Ну и то хлеб. А то к Фаньке-то мы, понимаешь, привыкли, она нам как член семьи почти, а вот новых чертей нам особо-то не нать. Без обид только.

Из дома вышла очень красивая светловолосая женщина. При виде Стефании она издала невнятный звук и машинально сунула руку в карман. Оттуда показался какой-то девайс.

Данилюк задумался, что будет, если их с чертовкой сфотографируют. Увидит ли их объектив? Проявятся ли они на пленке? Если да – в каком виде та же Стефания будет снята? Как есть, с рогами и хвостом, или все-таки в человеческом облике?

- Светулик, ты подивись, гости какие у нас! – оживленно воскликнул Колобков.

- Вижу, - чуть нервно подтвердила Светлана. – Здравствуйте, Стефания... отчества вашего мы так и не узнали...

- Моего отца звали Педро, если вам это важно, - равнодушно сказала чертовка. – Но я его редко вижу.

- Он... тоже черт?

- Нет, он на сковородке жарится. Четвертый Круг.

- Ага, - еще более нервно кивнула Светлана. – Это, безусловно, должно затруднять семейные отношения.

- Ничего, справляемся.

Вернулись Вадим и Евгений, а с ними женщина – копия Светланы, только постарше лет на двадцать и с каштановыми волосами. Видимо, мать. На Стефанию она уставилась настороженно, с подозрением, поздороваться не поздоровалась. Молча уселась рядом с мужем и принялась разливать чай.

- Зинулик, а где Петрович? – капризно спросил Колобков. – Я его тоже порадовать хочу!

- На охоте твой Петрович, - сварливо ответила супруга. – Опять воробьев нажрется, скотина.

Теперь, похоже, за столом собрались все. Данилюк, который никого не заинтересовал, отхлебнул чаю и взял печенье. А Стефания принялась расспрашивать Колобковых о каких-то общих знакомых – с деланным равнодушием, но плохо скрываемым любопытством.

Первым делом она спросила о некоем Сергее. Вадим с Евгением сразу понимающе переглянулись, а их отец гаденько захихикал.

- Нету Сереги, Фанька, извини уж, - развел руками он. – Уволился он. Не захотел больше на Петра Иваныча работать, поганец неблагодарный. Как мы тогда домой-то вернулись – так чуть не назавтра по собственному желанию написал.

- И где он?

- А я ему не нянька. Вроде за границу куда-то подался, переводчиком работает.

- Понятно, с такой-то абилкой, - пробасил Вадим или Евгений.

- Ага, повезло дяде Сереже, - добавил Евгений или Вадим.

Сами они, впрочем, на жизнь тоже не жаловались. Колобков похвастался, что сынки у него молодцы, красавчики, все в папку. Оба на больших должностях, делают серьезный бизнес. Сам он уже не такой энергичный, как в былые годы, так что потихоньку передает дела молодому поколению.

А вот дочь Светлана от финансов оказалась далека. Трудится в какой-то государственной организации, занимается чем-то засекреченным. Сейчас в отпуске, приехала к родителям погостить.

- Светка у меня умница, вся в меня! – гордо надулся Колобков-старший.

- Только вот когда ты уже замуж выйдешь – мне решительно непонятно, - ворчливо добавила его супруга.

- Ну ма-ам... – протянула Светлана.

- Что мам, что мам?! Вадик уже женат, у Гешки свадьба через месяц! А ты когда мне внуков родишь?!

В глазах Светланы отразилась вселенская тоска. Похоже, разговор этот ее мать заводила далеко не в первый раз.

Ее выручил отец. Отхлебнув еще пива и отломив клешню от лежащего рядом омара, он стал оживленно рассказывать о второй своей дочери, Ольге. Она-де в прошлом году окончила университет, получила специальность ветеринара-зоотехника и подалась в Кению, волонтером. Работает там в каком-то заповеднике, зверье лечит.

- Ну а остальные что... – почесал в затылке Колобков. – Василь Василич к дочери во Владивосток переехал, Гена с Валерой по-прежнему на меня работают, только теперь на должностях покрупнее... С Гюнтером тоже по-прежнему дела всякие крутим... А Петрович... о, Петрович, лети сюда, сизокрылый!..

Рядом со столом приземлился внушительных размеров беркут. На кривом клюве виднелись следы крови, а глаза светились совсем не птичьим разумом. Слегка подпрыгнув, огромный орел повертел головой туда и сюда, пристально разглядывая Данилюка со Стефанией, и глухо, но отчетливо произнес:

- Здорово, Фанька.

- Так, - задумчиво произнес Данилюк.

- Это человек, заколдованный, - коротко прокомментировала Стефания. – Я, кстати, предлагала его расколдовать, но он не захотел.

- В обмен на душу, - иронично добавил Петрович. – Ты, Фанька, простая такая...

- Стандартный тариф, - пожала плечами чертовка.

- Не, ну в сравнении с МТС это еще по-божески, конечно, - согласился Колобков. – Но все равно могла и бы за так обеспечить, по-родственному.

- Ладно, хватит языками молоть, - поднялась из-за стола Стефания, не допив чай. – Где мои подопечные? Я знаю, что они все еще с вами.

Колобковы опасливо переглянулись. Данилюк, не понимающий, о чем вообще речь, терпеливо ждал.

- Там они, - неохотно буркнул Колобков. – На цокольном этаже. У них там все удобства, ты не подумай. Кефир, клистир, теплый сортир...

- Я даже сама там прибираю, - добавила его жена. – Азизе туда спускаться запрещено.

- Ну так пошли к ним! – нетерпеливо потребовала Стефания.

- Ну... пошли... а зачем? – осторожно осведомился Колобков.

- Надо.

Колобков тяжко вздохнул, грузно оперся о столешницу и не без труда встал со стула. Данилюк удивленно вскинул брови – оказалось, что у этого дядьки нет правой ноги. Ее заменял протез – биомеханический, явно очень дорогой, но тем не менее протез.

Впрочем, ковылял он на нем хоть и не быстро, однако ж довольно ловко, не пользуясь ни костылем, ни хотя бы тростью. Они со Стефанией поднялись по ступенькам, а за ними цепочкой потянулись остальные члены семейства, Данилюк и беркут Петрович.

Данилюк решил, что потом непременно расспросит Стефанию об этих людях.

Внутри особняк выглядел вполне типичным особняком. Просторный холл, кожаная мебель, ковер, камин, плазма во всю стену. Видно было, что денег вложено немало, но без кричащей роскоши. Спиральная лестница вела на верхние этажи, позади нее – черный ход, слева – просторная светлая столовая. Там громко звенела посудой пожилая женщина – прислуга, видимо.

Впрочем, гораздо сильнее был другой звук. Жуткое стучащее тарахтение, словно кто-то дробил камни. Стефания поковыряла в ухе и спросила:

- Это что, электричка едет?

- Нет, это хомяк колесо крутит, - ответила госпожа Колобкова.

Действительно, на камине стояла клетка с хомяком. Очень крупный для своего вида зверек так неистово мчался в колесе, как будто задался целью его выломать. Стефания потыкала его пальцем в бок и поинтересовалась:

- А где ваш прежний хомяк?

- Да помер уж года три как, - пожала плечами госпожа Колобкова. – Он и так почти десять лет прожил – нормальные хомяки столько не живут.

- Мы яму [цензура] рыть, - мрачно сказал один из близнецов.

- Вадик!.. – ахнула мать, давая сыну подзатыльник. – Закопали мы Рикардо, да. В лесочке. А этот тоже старенький уже – его Олечка на последнем курсе завела. Пыталась с собой в Кению забрать, но что-то там со справками не получилось, так что она его нам оставила.

- Ну правильно, я же так люблю хуймяков, - поджал губы Колобков. – Обожаю просто, жить без них не могу. Спасибо доченьке, порадовала папульку.

- Ладно, не гунди, - одернула его жена. – Этот хоть не кусается.

На цокольный этаж тоже вела лестница, только в конце ее была запертая дверь. Нашаривая в кармане ключ, Колобков виновато сказал:

- Ты извини, Фанька, что я их вот так держу, но... как иначе-то? Нельзя же им по дому бродить. У нас тут уже сто раз были... случаи всякие.